Дрянь. Маленькая дрянь.
Брендон курит самые дорогие сигары и ничуть не заботится о будущем.
У него, кажется, когда-то были сын и жена. А вообще
он как-то мне говорил, что одному быть проще.
Дверь его кабинета слегка приоткрыта - так было всегда,
По крайней мере, те двадцать лет, что я его знаю.
Густой сизый дым поднимается к потолку -
Брендон сжигает все свои книги, и это его ничуть не терзает.
Завтра он проснется с дикой болью в правом виске -
От виски у Брендона всегда болит голова.
В окно ворвутся фунты холодного воздуха -
Там, за окном, зима.
А в голове у Брендона всё еще осень -
с ее ливнями, грязью и вечной депрессией.
Встанет, поправит простынь, нальет себе кофе
и в зеркале сам себе улыбнется. Но как-то невесело.
И в глазах у Брендона странно-пусто.
Кажется, он поверил, что девять граммов в правый висок
Моментально спасают от грусти.
У него, кажется, когда-то были сын и жена. А вообще
он как-то мне говорил, что одному быть проще.
Дверь его кабинета слегка приоткрыта - так было всегда,
По крайней мере, те двадцать лет, что я его знаю.
Густой сизый дым поднимается к потолку -
Брендон сжигает все свои книги, и это его ничуть не терзает.
Завтра он проснется с дикой болью в правом виске -
От виски у Брендона всегда болит голова.
В окно ворвутся фунты холодного воздуха -
Там, за окном, зима.
А в голове у Брендона всё еще осень -
с ее ливнями, грязью и вечной депрессией.
Встанет, поправит простынь, нальет себе кофе
и в зеркале сам себе улыбнется. Но как-то невесело.
И в глазах у Брендона странно-пусто.
Кажется, он поверил, что девять граммов в правый висок
Моментально спасают от грусти.